Без рубрики
Обращение Марселя Шарифуллина в ответ на статью Александра Шнайдера «Четыре ошибки…».В Багдаде всё спокойно
Благодарю Александра Шнайдера за статью «Четыре ошибки Шарифуллина Марселя», опубликованную на его личном сайте и в журнале «Директор по безопасности» (выпуск №4, 2013). Несмотря на неоднозначность его выводов, уверен в несомненной полезности этого материала. Общество должно знать о несправедливых судебных решениях и негативных изменениях российских жизненных устоев, происходящих в последние годы. Не имея полной информации, автор попытался найти разумное объяснение случившемуся со мной и зацепиться за небольшие мои ошибки для самоуспокоения. Это проще, чем думать о беззаконии российской юридической системы. Признаюсь, я и сам был таким же вплоть до своего ареста. Но, увы, «в Багдаде не всё так спокойно», как хотелось бы всем нам.
Не люблю оправдываться, но как иначе ответить на статью о моих ошибках? Почему Шнайдер не упомянул о десятках ошибок руководителей МГУ имени М. В. Ломоносова, Никулинских районных подразделений СК, УВД, Прокуратуры и Суда РФ по г. Москве, которые очевидны любому здравомыслящему человеку?
Первой моей ошибкой называется принятие предложения ректора В. А. Садовничего возглавить и реформировать типографию МГУ, несмотря на отсутствие необходимых для этого знаний о принципах работы госструктур. Возможно это и так, но ведь компетенция нарабатывается практикой, а устремления у меня были самые лучшие, да и багаж успешной работы на всех предыдущих местах (фирмы «СофтЮнион», «Апостроф», «Вариант» в период моей работы в них на различных руководящих должностях выросли в десятки раз) вселял уверенность в достижении цели. Откуда мне тогда было знать, что буду брошен на амбразуру безо всякой поддержки, что МГУ важнее не реальный результат, а грамотное оформление документов по очередному освоению средств? Если бы меня об этом предупредили, конечно же, будучи человеком дела, я бы держался от МГУ подальше. А согласившись, я уже не мог отступиться и бросить на произвол судьбы людей, за которых стал ответственен. Не мог отказаться от предложения главного бухгалтера типографии Н. В. Павловой открыть параллельный коммерческий расчётный счёт типографии через создание ООО, потому что иначе у созданного подразделения МГУ не было никаких шансов на выживание: приём заказов на открытом рынке, покупку бумаги и других расходных материалов, выплату зарплат персоналу, ремонт и закупку различного имущества для типографии. Причём, руководство МГУ в лице первого проректора В. В. Белокурова, его помощника С. Ю. Егорова, начальника юридического управления А. С. Ивлева, начальника управления кадров В. А. Мамонтова, главного бухгалтера Г. Л. Мазиной и начальника финансового управления Г. А. Савицкой, своим равнодушием и бездействием доведшие типографию до критической ситуации, не могли не знать об использовании типографией р/с в коммерческом банке. Они просто закрыли глаза на то, как мы решили созданные ими проблемы своим способом.
Незаконные схемы во благо дела – вторая моя ошибка, названная в статье Шнайдера, – широко использовались многими подразделениями МГУ, причём даже теми, которые, в отличие от типографии, были на бюджетном финансировании. А за р/с, открытый не в Казначействе, пострадал я один. Другим после моего суда запретили работать мимо центральной бухгалтерии МГУ, но, думаю, поняв, что так работать невозможно, ректорат вновь закроет глаза на эти «преступления».
Условия жизни, в которые была поставлена типография МГУ согласно её Положению, делали невозможным её функционирование. Нельзя быть государственным предприятием по форме, выполняя бесплатные заказы для подразделений МГУ, и существовать как коммерческая фирма по сути, зарабатывая средства только на открытом рынке. Медлительный казначейский расчётный счёт не позволяет конкурировать на равных с коммерческими типографиями Москвы, начинающими выполнение заказа на следующий день, а не с двухнедельной паузой на перемещение платежей между клиентом, типографией и поставщиком материалов. Наглядное подтверждение этому – нынешнее плачевное состояние типографии, работающей только через Казначейство, а точнее, лишь с эпизодическим использованием коммерческих р/с постоянных клиентов. Денежный оборот снизился в пять раз, штат – вдвое, зарплаты оставшимся сотрудникам – в полтора раза. Несмотря на назначение зарплат нынешним руководителям типографии из бюджета МГУ, всемерное ускорение оплат продукции для Университета, прямое управление финансами типографии гл. бухгалтером МГУ Г. Л. Мазиной, ситуация ухудшается с каждым месяцем: внешних заказов нет, предприятие погрязло в долгах, просрочки выплат зарплат сотрудникам достигают 3 и более месяцев.
Третьей моей ошибкой называется отсутствие контроля за действиями главного бухгалтера типографии Н. В. Павловой. Действительно, выполняя бесчисленное множество дел в бурно растущей типографии, я физически и в силу своего технического образования был не способен заниматься ещё и финансовыми вопросами предприятия, и полностью доверился «специалисту». Тем более что работу Н. В. Павловой ежеквартально контролировала центральная бухгалтерия МГУ и за 2,5 года не сделала ей ни одного замечания.
Я всегда признавал свою вину за это, за возможно неправильное и неумелое управление типографией, но ведь меня осудили совсем не за данное «преступление». Понимая бесперспективность лишения меня свободы (что очень требовалось сменившим меня руководителям типографии) при справедливом и законном рассмотрении дела, следователи просто придумали для меня преступления, которых в действительности не было. Для тех, кто не в курсе, напоминаю, что судьёй Никулинского райсуда Москвы А. В. Бобковым я был лишен свободы на 5 лет и должен был погасить гражданский иск МГУ на астрономическую сумму 75 млн. рублей (всю приходную часть коммерческого р/с типографии за 2 года) за якобы нанесённый ему ущерб, по ч.3 ст.285 (злоупотребление служебным положением в корыстных целях) и ч.4 ст.159 (мошенничество) УК РФ. В качестве доказательства вины использовали факт существования коммерческого р/с типографии и снятие 2,5 млн. рублей с казначейского р/с за услуги, которые типография не получила. Второй эпизод создал главный бухгалтер типографии, оплатив своим способом зарплату персоналу за ноябрь 2009 года, когда не смог по-другому снять деньги для людей: фонд оплаты труда типографии, спущенный МГУ по смете на год, был к этому моменту обнулён.
Никакие документы и свидетельские показания об использовании коммерческого р/с только бухгалтером и только на нужды типографии МГУ, о получении сотрудниками з/п в ноябре и т.п. судью А. В. Бобкова не заинтересовали, все ходатайства защиты (более 10) о проведении экспертиз были отклонены без объяснения причин. Городской суд оставил Приговор в силе, несмотря на его абсурдность: как можно нанести ущерб МГУ, принося его подразделению заработанные на стороне деньги, значительно преумножив его имущество и отремонтировав помещения типографии без бюджетного финансирования?
Четвёртую свою ошибку – игнорирование следственного процесса – не желаю даже обсуждать. В тот момент я уже более года был загружен созданием и развитием типографии в НИУ «Высшая Школа Экономики», не имел времени и желания для самостоятельных контактов со следователями (хотя никогда не уклонялся от их вызовов) и «решения вопроса» способом, на который они намекали. Я не чувствовал за собой серьёзных проступков и даже наивно полагал, что заслуживаю поощрение за воссоздание с нуля всего за 2,5 года крупнейшей вузовской типографии России. При моём увольнении с поста директора в феврале 2010 года в штате типографии МГУ было 120 сотрудников, оборот превышал 6 млн. рублей в месяц, парк используемого полиграфического оборудования был удвоен по сравнению с тем, что закупил МГУ за бюджетные деньги, и подразделение всё это время работало по принципу полного хозяйственного расчёта, без единой копейки государственных вложений.
В заключительной части своей статьи хочу поднять несколько острых и неудобных вопросов по моему делу, которых не было в статье Шнайдера. Подумайте самостоятельно над ответами на них.
1. Почему у органов правосудия, занимавшихся моим делом, не возникло вопросов о нарушениях законов со стороны руководителя юридического управления МГУ А. С. Ивлева, который зарегистрировал новое хозрасчётное подразделение «Типография МГУ» лишь через 2 месяца после фактического начала его работы;
— руководителя кадрового управления МГУ В. А. Мамонтова, начавшего оформление и перевод 40 старых сотрудников в новую типографию через 5 месяцев после того, как они были документально уволены с прежнего места работы и сняты с учёта во всех социальных фондах;
— начальника финансового управления МГУ Г. А. Савицкой и главного бухгалтера МГУ Г. Л. Мазиной, которые открыли единственно разрешённый расчётный счёт в Казначействе для работы типографии только через 7 месяцев после её открытия?
Виноватым посчитали только меня, который все эти месяцы словно рыба бился головой о лёд, сотни раз приходил в кабинеты вышеназванных чиновников, написал множество безответных служебных записок с жалобами первому проректору МГУ В. В. Белокурову и ректору В. А. Садовничему; меня, потратившего все свои личные сбережения на зарплату сотрудникам типографии и, в конечном итоге, обеспечившего весь персонал постоянной работой и достойным стабильным заработком.
2. Почему никто не обвиняет помощника первого проректора С. Ю. Егорова, который сначала совместно с В. В. Белокуровым курировал типографию и загружал её бесплатными заказами для ректората, а затем, когда предприятие выросло и стало рентабельным, сместил меня (а попутно и своего непосредственного начальника) с поста, и вместе со своим другом-однокашником И. В. Поповым развалил типографию в короткий срок?
Не было ли заявление И. В. Попова в СКР попыткой свалить свою вину по разрушению типографии МГУ на предшественника?
3. Почему следователи Никулинского МСО ГСУ СКР по г. Москве С. В. Курицын, А. Н. Нестеров, С. А. Омельянович, начальник Никулинской Межрайонной Прокуратуры С. А. Соснин и судья Никулинского райсуда А. В. Бобков отвели все подозрения от Н. В. Павловой, единолично осуществлявшей все финансовые операции как с казначейским, так и с коммерческим р/с типографии МГУ?
Учитывая, как отфильтровались только обвинительные документы, вольно редактировались показания свидетелей, отвергались все мои жалобы и ходатайства, был произведён незаконный арест под фиктивным поводом якобы сокрытия от следствия, продлялся срок задержания до суда и был вынесен Приговор, 100% копирующий текст обвинительного заключения, без учёта показаний двух десятков свидетелей, выступивших на суде в мою защиту и т.п., закрадывается мысль о заказном со стороны МГУ им. М. В. Ломоносова и коррупционном, с участием Н. В. Павловой, характере дела.
Думаю, теперь понятно, почему Александру Шнайдеру удобнее искать ошибки в моих действиях, а не задавать подобные вопросы и озвучивать естественные ответы на них.
Материал с отсутствием адресной критики непорядочных чиновников Московского Университета, коррумпированных сотрудников СКР, Прокуратуры и Суда РФ безопаснее для автора и доступнее для публикации в официальных изданиях.
А главное, чем меньше думаешь о творящемся вокруг беззаконии, тем спокойнее на душе. «В Багдаде всё спокойно, спите, граждане России».
Марсель Шарифуллин
22.05.2013